энсин принес. the-castle.livejournal.com/11345.html если заказчик готов терпеть столь вольное обращение с заявкой, энсин даже может попробовать себя в роли переводчика.
энсин вдруг вспомнил, что его отправляли на миссию, а не за орионками бегать Господа, а у нас тут кто-нибудь по-вулкански шпрехает? Энсину стыдно, но пока он только начал сей язык изучать, так что в правилах словообразования не силен, словари не помогли, и два слова висят мертвым грузом Энибади?
спасибо, но там уже искал, как и на иностранных ресурсах.
суть проблемыСпок весь текст называет Кирка "tepul-fam'veh" и один раз "klashau-veh". Энсин не догоняет, к чему тут " 'veh", если это вроде как отсылка к третьему лицу (судя по местоимениям), да и с первым словом все как-то не радужно.
kroykah Stop immediately tepul-fam'veh Vulcan colloquialism that translates roughly in English to "pet" or "weakling" and has strong implications that the named object/person is under the speaker's power. (Author's invention) k'diwa shortened form of address for beings who are each other's k'hat'n'dlawa; equated to the Terran term 'beloved' (Note: k'hat'n'dlawa is a term that means: one who is 'half of my heart and soul in its deepest sense; became unfashionable after Reformation because of its emotional connotation (anc.)) klashau-veh Vulcan colloquialism that means approximately "one under my protection"; antiquated term from before Surak's reforms. (Author's invention)
от переводчика9113 слов. Все права автору, мои здесь только грамматические и пунктуационные ошибки. Переводчик осведомлен о своей криворукости, поэтому искренне просит не просто напоминать ему о ней, но и тыкать носом в проблемные места. Прости, заказчик, если что не так.
Исполнение 1, 1/10- Как глупо с моей стороны было предполагать, что ты выше этих детских розыгрышей. Массивная гранитная дверь захлопывается за Советником Императора. Они остаются наедине. Спок застывает в дверном проеме, облаченный в чудом не промокшую мантию. Длинные темные волосы идеально уложены, бесстрастное лицо словно вырезано изо льда – и в первый раз за этот день Кирку становится действительно страшно. Прикованный к столу, он не может пошевелиться, и единственное, что ему остается – наблюдать за приближающимся Споком, в чьих бездонных глазах плещется такая злость, что у Кирка волосы на загривке встают дыбом. - Эту ошибку определенно следует исправить.
Образ – лишь воспоминание – тает в темноте, когда очередной спазм прошивает тело, и Джеймс Кирк задыхается, беспомощно бьется в оковах, удерживающих его на месте. Ему кажется, что задница горит, жар разливается по воспаленным мышцам, заставляя его неконтролируемо вздрагивать, вздергивая напряженные бедра, и затычка внутри него давит все сильнее с каждым движением. Перед глазами вспыхивают яркие точки, подобные каплям дождя на окне – подарок разыгравшегося воображения. В последние месяцы у Кирка была просто уйма времени на то, чтобы изучить собственный мозг вдоль и поперек – попав в рабство к могущественному и безжалостному телепату, быстро узнаешь много нового о собственном сознании, - но только сейчас он наконец понимает, что такое настоящая агония.
Он не представляет, сколько времени прошло с тех пор как слуги Императора притащили его сюда, раздели и сковали, оставив ждать хозяина. Кирк с самого начала понимал, что еще поплатится за свою выходку, но даже не мог представить, насколько ужасным окажется наказание. Он все еще надеется, что потеряет сознание, не выдержав боли, но обжигающая смазка, нанесенная на затычку, не дает ему впасть в забытье. Она жжет, терзает надежно прикрученное к столу тело, выбивая из мыслей все, кроме желания вырваться из цепей, обвивающих шею, запястья, бедра и щиколотки; вырваться и содрать немилосердно саднящую кожу. Жжение накатывает волнами, словно раздраженная нервная система не справляется с нагрузкой и периодически отключается. Джим надеется, что вещество начинает выдыхаться, или же он просто привыкает к нему и, если повезет, сможет наконец-то упасть в спасительный обморок, но каждый раз новая вспышка пламени оглушает его, заставляя терять остатки самоконтроля и бессильно корчиться в оковах, всхлипывая в абсолютной темноте.
Нет. Нет. Он так просто не сдастся. Кирк рвано дышит, втягивая воздух искусанными, потрескавшимися губами и крепко зажмурившись. Он прослужил в Звездном Флоте семь лет, взбираясь по служебной лестнице, пока не стал капитаном собственного корабля; он выживал, брошенный на планетах, испещренных лавовыми реками, и на астероидах, состоящих из одного лишь льда да пыли; он справился с восстанием мятежников; он ни единожды оказывался хитрее и умнее своих врагов, друзей и начальства, обводя их вокруг пальца, и каждый раз победа оставалась за ним. Чтобы наконец поймать его, потребовались лучшие силы Империи, и то, что Его Высочество Спок так взбесился из-за забавной, хоть и немного детской проделки Кирка, еще не значит, что тот доставит ему удовольствие и начнет вести себя так, как от него ожидают. Бывший капитан чуть сдвигается, сделав еще один осторожный вдох, пытаясь одновременно расслабить ноющие мышцы и не вызвать новый спазм, пока жар немного отпускает. Хотя точно и нельзя сказать, Кирк уверен в том, что на этот раз наказание, возложенное на него Споком, длится гораздо дольше, чем обычно, да и суровость его просто чудовищно превышает тяжесть самого проступка. Черт бы его побрал.
Капсаицин – вот что в этом масле. Что-то вроде экстракта чилийского перца, растущего на Земле и еще нескольких планетах, разбросанных по всей галактике. Кирк не в силах понять, какого черта эта штука существует в форме масла, хотя и припоминает, что Маккой вроде бы говорил, что мази на основе капсаицина помогают лечить хронические боли...Не важно – то, что Кирк чувтсвует сейчас, похоже на что угодно, кроме облегчения страданий. Скрипя зубами в новом приступе негодования, пленник вновь осознает всю несправедливость ситуации. Ну конечно, черт побери, в этом-то все и дело. Когда-то адмирал Джеймс Т. Кирк был одним из самых опасных и уважаемых людей, командиром самого знаменитого флагманского корабля Империи ИСС Энтерпрайз. А теперь он всего лишь секс-игрушка, жалкий раб своего же вероломного, лживого, остроухого бывшего Первого помощника, что прекрасно демонстрирует надетый на него ошейник. Кирк все еще не может сообразить, как так получилось – ведь он же продумал все до мелочей, не допустил ни единой ошибки, просчитал выход из самой отвратительной ситуации, но все равно оказался здесь.
Кирк не знает, стоит ли сейчас Спок рядом с ним или нет. Ему известно лишь, что тот ненадолго задержался, чтобы посмотреть на разыгрывающееся перед ним представление, а затем ушел разбираться с последствиями маленькой компьютерной шутки своего подопечного. В конце концов, он же теперь Император. А еще ему нужно выбрать себе супругу, чтобы оставить после себя достойных наследников на престол. И ровно через пятнадцать минут после начала церемонии, на которой собрались лучшие представительницы вулканской знати и их семьи, надежно зашифрованная программа, написанная Кирком, перегрузила водопроводную систему дворца, окатив водой практически всех в замке. На организацию ушли недели работы – избавившись от контроля на несколько бесценных минут, он работал с кодом, сгорбившись над взломанным паддом, выданным ему для выполнения простых и совершенно неинтересных операций. Как же он будет по нему скучать, ведь после такой проделки его и близко не подпустят к технике, но тогда казалось, что затея того стоит. Уж кто-кто, а Спок должен был понимать, что любая электроника, попадая в руки компьютерного гения, моментально становится источником проблем, и неважно, насколько тщательно она была закодирована. Запертый в покоях Императора, Джим практически слышал вой и проклятия доброй тысячи вулканцев, попавших под неожиданный душ. Они, конечно же, слишком горделивы, чтобы и правда издавать такие звуки, но раса воинов, взращенных пустыней, ненавидела воду почти так же, как кошки на старушке Земле. Кирк старался не задумываться над причинами проведенной диверсии, наслаждаясь осознанием того, что своей шуточкой он вывел из себя целую кучу вулканцев.
… Очевидно, Спока тоже. От одной мысли о нем ненависть сжимает горло. То, что Кирк вынужден выносить такую пытку только лишь из-за парочки промокших вулканцев, нелепо; тем более, он знает, как раздражает весь этот цирк Спока, и не важно, насколько старательно эта чопорная сволочь пытается скрыть свои эмоции. Бред, полный бред. Новоявленный Император может сколько угодно изображать безразличие и скуку (что он, собственно, и делает), но человека, слишком много лет прожившего с ним бок о бок, так просто не обманешь. Кирк поражается своей глупости – как только он мог доверять Споку намного больше, чем кому-либо еще в этом мире, и даже считать его своим другом. Но, конечно же, все осталось в прошлом….
Исполнение 1, 2/10Едва заметное движение воздуха около лица отвлекает его от размышлений. Показалось? Кирк поворачивает голову, но бесполезно; он смотрит, но ничего не видит, брошенный наедине с собственным разворошенным разумом. Не думай об этом, не думай! Пленник потихоньку успокаивается. В свое время он отомстит, обязательно отомстит. Он вдыхает поглубже и пытается взять себя в руки, но одно лишь неверное движение оборачивается мучительным приступом агонии. Ощущения такие, словно бы тысячи крохотных муравьев впиваются в его внутренности, заставляя тело замирать на пике зудящей боли. Кирк закусывает губу, силясь сдержать крик, и рот наполняет медный привкус крови. Перенапряженные мышцы сводит мучительной судорогой, Джим извивается в цепях, пытаясь освободиться и хоть ненамного вытолкнуть из себя затычку. Раскаленная волна боли разливается по икрам, простреливая бедра и пах, и Кирк наконец беззвучно кричит и бьется, распростертый на столе. К счастью, через несколько мгновений все заканчивается, и он обмякает, чувствуя, как из невидящих глаз текут слезы – свежее напоминание о его положении. Если молчать и не открывать глаза, то все не так уж плохо, но каждый раз, попытавшись заговорить и ничего не услышав, он вспоминает, что Спок лишил его зрения и слуха.
- Ты будешь молить о пощаде, но даже не узнаешь, что я рядом с тобой, - говорит Спок. Он не сводит глаз со своего раба, распростертого на столе, только-только начинающего ощущать легкое жжение. Его длинные волосы каскадом падают на лицо Кирка, скрывая его тяжелым, пряно пахнущим занавесом, и в голове Джима моментально вспыхивает целая череда ярких образов – отросшие пряди скользят по лицу, пока он берет Кирка, практически сгибает его пополам, закинув его ноги себе на плечи, крепко прижимая запястья к кровати, и шелковая волна волос надежно скрывает их от всего мира. Спок прикасается к лицу Кирка, прерывая поток мыслей: - Твои слезы и крики будут вознаграждены. В конце концов ты поймешь, что ты моя собственность. Ты полностью принадлежишь мне.
- Гребаный вулканец, - отвечает Кирк, или же только пытается это сделать, потому что в этот самый момент Спок утягивает его в связь. Он проделывал это уже сотню раз, и хоть сейчас чужие мысли уже не так душат, как прежде, Кирк все еще не может сопротивляться психической атаке. Спок, подобно мощному течению, утаскивает его на самое дно, и остается лишь тонуть в безграничной жаркой тьме, разливающейся в голове.
«Ты мой», - говорит Спок, разве что нет никаких слов – только двойственное чувство обладания и подчинения. Призрачные пальцы отпечатываются в сознании, заставляя Кирка ощущать себя отлаженным музыкальным инструментом, натянутыми гитарными струнами. - Ты получишь обратно зрение и слух, если сумеешь доказать, что действительно этого заслуживаешь. Кирк вздрагивает, когда что-то внутри него обрывается с неумолимой жестокостью, а потом весь мир вдруг становится крохотным, захлопываясь и запирая его внутри собственного разрушающегося сознания. - Нет! Крик глухо отдается внутри, когда Спок, резко прервав связь, отнимает пальцы от его лица. Джим открывает глаза – и не видит абсолютно ничего, ни света, ни тьмы, ни даже малейшего намека на цвет. Он кричит, зовет Спока, чувствует, как вибрирует горло, но ни один звук не достигает ушей. - Спок! Спок, черт тебя подери, не смей так поступать со мной…
Глубокий вдох. Задержать дыхание, досчитать до десяти, медленно выдохнуть. Во второй раз досчитать до пятнадцати. Медленно, осторожно, позволив спазмам и дрожи угаснуть, Кирк расслабляется и снова оказывается в западне бесконечной темноты. Воображаемые картинки и голоса едва отвлекают от мучительной пытки, сжирающей последние чувства. Попытки разглядеть и расслышать хоть что-то отдаются фантомной болью, и Кирк даже не может определить, что хуже – бредить или смириться, представив, что никогда не знал ни света, ни звука. Время разбивается на куски – непонятно, сколько часов прошло с момента, когда Спок последний раз прикоснулся к пленнику, похороненному заживо в своем собственном истерзанном теле.
Нужно сосредоточиться. Дисциплина – вот что может помочь. Джим концентрируется, отвлекаясь от жалости к себе, и начинает вспоминать простые числа. Добравшись до 379, переживает очередной приступ и переключается на ряд Фибоначчи. Строгая ясность математики успокаивает. Затем Кирк воскрешает в памяти исторические сражения и знаменитые техники: Галмутский гамбит, маневр Асторвеккина, финт Арчера. Вскоре он уже смеется, вспоминая тела безмозглых клингонов, валяющиеся в выгребной яме вперемешку с ромуланцами, и в этот момент агония вновь охватывает все его существо, прожигая насквозь – он чувствует горечь даже в горле. Стиснутые зубы сдерживают крик, грудь высоко вздымается, спутанные мысли отчаянно цепляются за разбитые в пух и прах тактические построения. Когда все заканчивается, Кирк возвращается к математике, проходится по основным теоремам Евклидовой геометрии, вспоминает основы астрофизики, отчаянно сражаясь за крохи самоконтроля.
Он успевает мысленно отыграть 47 партий в шахматы и одним небрежным движением навлекает на себя новый шквал боли. Задыхающийся, взмокший, он пытается отвлечься земной таблицей химических элементов, но успевает вспомнить не больше дюжины – пытка возобновляется, в этот раз гораздо изощреннее и страшнее, чем прежде, раздирая его мысли на части. Не успев стихнуть, боль возвращается снова, и Кирк осознает, что все это время не мог сдержать рвущихся стонов. Слава богу, он их хотя бы не слышит.
Последняя мысль кажется такой забавной – смех неожиданно переходит в истерику, и это пугает настолько, что Кирк даже радуется новому приступу, бьющему по и без того расшатанным нервам. Боль скручивает, сжигая внутренности и сантиметр за сантиметром пожирая кожу, заставляя жертву дрожать и сыпать проклятиями. Вряд ли Спок рискнет навсегда испортить свою любимую игрушку, но… Жжение становилось все сильнее, хотя, казалось бы, дальше уже некуда; нервные окончания раздражены, все тело стало сверхчувствительным. Кирк ощущает себя хорошо отбитым и поперченным куском мяса, готовым для поджарки. Циклы учащаются до тех пор, пока не остается ничего, кроме боли, и он бесполезно бьется в оковах, умоляя все прекратить, рыдая и взывая к любому живому существу, забыв о том, что даже сам себя не слышит. Казалось бы, вся галактика ослепла и оглохла вместе с ним, никому нет до него дела, и он останется здесь навсегда – гореть за свои грехи. Последние сознательные мысли растворяются в пламени, а мир перед ослепшими глазами подёргивается огненно-алой дымкой.
Проходит целая вечность. А может быть всего несколько часов. Кирк не знает ничего, не может даже думать - весь мир утонул в кровавом мареве пожара,- но сквозь пелену муки вдруг чувствует легкое, едва ощутимое прикосновение, становящееся все более явным, и вот уже он стонет под скользящими по скулам кончиками пальцев, останавливающимися на челюсти, пока большой палец оглаживает искусанные губы.
Исполнение 1, 3/10- Пожалуйста, - слова срываются с языка, и Кирк даже слегка удивляется тому, что еще способен разговаривать, - пожалуйста, пусть все закончится, пожалуйста, Спок, умоляю… Спок берет его лицо в ладони и через мгновение отстраняется. Кирк, не задумываясь, кричит, чувствуя, как отчаяние и одиночество затопляют ту часть его сознания, что еще способна мыслить. - Нет! Боже, хватит… Прикосновение возвращается – и на этот раз Спок освобождает его запястья. Кирк рвано выдыхает, когда на смену стали приходит горячая сухость ладони, нежно растирающей и массирующей натертую кожу, восстанавливая чувствительность. Вздрагивая, Джим прижимает руки к груди, как только вулканец его отпускает. Пальцы снимают цепи с бедер, и, как по команде, человека скручивает новый спазм, он беспомощно бьется в конвульсиях, но в этот раз его придерживают, прижимают к столу и гладят, успокаивая, как перепуганное животное, пока худшее не остается позади. Тихий всхлип застревает в горле, когда Кирк чувствует сначала легкое прикосновение волос к голой коже, а потом поцелуй на кости бедра.
Руки перемещаются на лодыжки, освобождая и нежно массируя, как и запястья до этого, помогая согнуть и разогнуть ногу в колене, возвращая тело к жизни. Наконец Спок отцепляет от ошейника короткую цепь, не позволявшую Кирку поднять голову, и подхватывает его со стола, прижимая к себе. Джим беззвучно стонет и бессильно обмякает на сильных руках. Его выдержка рассыпается подобно хрупкому карточному домику, сбитому со стола неаккуратным движением
Жар вулканского тела охватывает Кирка, когда Спок без малейшего усилия поднимает его и притягивает к груди. Джим слепо утыкается лицом ему в плечо, обтянутое удивительно мягкой тканью одеяния, тихо скулит, когда боль последним напоминанием о пережитом разливается по телу. Немного отстраненно он подмечает, что его куда-то несут, но мысль быстро исчезает. Его наполняет тихая, безумная благодарность вперемешку с почти животной мольбой о спасении и облегчении страданий. Последние остатки гордости сгорели в терзающем тело пламени несколько часов назад. Весь мир сейчас здесь, в объятиях несущего его мужчины.
Спок опускается в кресло, еще крепче прижав к себе Кирка, и тот вздрагивает, сворачиваясь клубочком на его коленях и вцепляясь в одежду. Пальцы перебирают мокрые от пота пряди волос, успокаивая, возвращая в реальность. Самые и кончики прижимаются к контактным точкам на лице, и Кирк понимает, что в своей голове он больше не один. Связь поверхностная, и огненные искры все еще впиваются в него изнутри, но ощущение чужого присутствия в сознании настолько сильно, что полностью завладевает его вниманием.
Думать сложно. Спок, кажется, это понимает, и не заставляет Кирка перенапрягаться. - Достаточно, tepul-fam'veh? - звучит безмолвный вопрос. Кирк чувствует Спока, снаружи и внутри, и это успокаивает. - Да, - беспомощный, жалкий ответ; смущение вспыхивает румянцем на щеках. Хватит-хватит-хватит. Спок не отвечает, но Кирк и без всяких слов понимает удовлетворение хозяина, спиралью закручивающееся в мыслях, ощущает ободряющее прикосновение. - Тогда скажи это. Внутри что-то словно встает на место, и одна из стен, отгораживающих мир от Кирка, падает. Постепенно чувства возвращаются, он задыхается и в это раз слышит, как воздух выходит из легких.
Спок прерывает связь, вырывая у Кирка громкий стон; от звука собственного голоса на глазах того выступают слезы. - Тише, - шепчет Спок, немного наклоняя его голову, и целует веки, аккуратно стирая слезы подушечками пальцев. Кирк все еще слеп, но сейчас он чувствует и слышит вулканца – ему кажется, что он только что вышел из комы. - Терпение; скоро тебе станет лучше. Нужно подождать еще немного.
- Хорошо, - голос дрожит. Кирк рад, что все еще не способен видеть – вряд ли его и без того перегруженный мозг справился бы с открывшимся зрелищем. В потаенном уголке сознания копошиться мысль, что именно этого Спок и добивался, подвергая его пыткам, и теперь он получает все сполна.
Почувствовав движение, Кирк напрягается, вцепляясь в складки споковой одежды. - Ты должен встать, чтобы я мог вытащить затычку, - произносит вулканец низким, обнадеживающим голосом. – Обопрись об меня. Я удержу, , tepul-fam'veh. Вулканское слово – кличка, которой иногда называет его Спок, - отдается в ушах перезвоном капели. Кирк коротко кивает, и Спок, переместив вес его тела на руки, медленно поднимается из кресла, одновременно помогая Джиму встать. Тот буквально повисает на нем, ища поддержки, потому что дрожащие, ноющие ноги его не держат. Кирк прячет лицо в складках мантии, и Спок позволяет ему это, обнимая одной рукой за талию, а второй бережно проводит вдоль позвоночника, опускаясь к ягодицам.
Прежде каждый раз, когда Споку хотелось провести ночь с Кирком, он прикасался к нему, как к своей собственности, лаская каждый сантиметр обнаженного тела, заставляя Кирка сходить с ума от смеси унижения и желания. Не то чтобы пленник облегчал ему задачу, но они оба всегда знали, чем все в итоге закончится. Однако сейчас Спок просто оглаживает кожу вокруг затычки, осторожно ее вытаскивая. Кирк чувствует мягкость темных волос на лице, когда хозяин прижимается к его виску. Твердая силиконовая игрушка выходит, наконец, из тела, и Кирк вновь почти теряет сознание. Если бы не поддерживающие его руки, он бы просто сполз на пол.
Спустя мгновение Спок поднимает его – одному Богу известно, что он сделал с затычкой – и несет куда-то. Что ж, Кирку чертовски повезло – тело пытается справиться с еще не прошедшим жжением и зудом, и бедра снова сводит судорогой. Кирк неразборчиво стонет от боли, такой сильной, что в какой-то момент ему даже кажется, что его вот-вот вырвет. Потом Спок опускает его на какую-то гладкую, прохладную поверхность – кажется, биокровать – и подкладывает что-то мягкое под голову, так что тошнота отступает.
- Я хочу лишь облегчить твою боль, tepul-fam'veh, - говорит ему Спок, медленно проводит руками по всему телу Кирка снова и снова, успокаивая распростертого перед ним, дрожащего и мокрого от пота человека. – Ты сможешь не шевелиться, или мне стоит использовать ремни?
На мгновение Кирк впадает в панику, и только потом понимает, что это не угроза, а предложение. Он качает головой, смутно осознавая, что хочет доказать собственное желание повиноваться, вздрагивает, когда Спок, одобрительно хмыкнув, прижимается к его губам в коротком, собственническом поцелуе. Кирк стонет, и Спок отстраняется, хотя его ладонь все еще лежит на груди Джима.
Исполнение 1, 4/10Следующие несколько минут оказываются самыми унизительными за всю прошедшую жизнь Джима, и вместе с тем бесконечно желанными. Спок заставляет его подтянуть колени к груди, выставляя напоказ раздраженную, покрасневшую кожу, и осторожно вводит в его тело трубку, удерживая беспомощно дергающегося, хрипящего от боли Кирка. Кишечник наполняется прохладной жидкостью, и Кирк, шокированный ощущениями, задыхается, закрывает лицо рукой, когда на глазах выступают слезы облегчения – зуд наконец исчезает. Тут есть еще что-то кроме воды – но Кирку абсолютно наплевать, орионская ли там кровь или андорианские блохи, потому что ненавистный жар, уже, кажется, собравшийся навсегда поселиться в измученных мышцах, наконец-то гаснет. Боль не проходит – нервы слишком раздражены, но худшая часть пытки подходит к концу, и Кирк вдруг понимает, что звучащий в ушах жалкий скулеж – его собственный. Хорошо, что он все еще ничего не видит – вряд ли он бы выдержал сейчас взгляд Спока. Проще отключиться от всего мира, представить, что пока он ничего не видит, ничего и не происходит.
Кирк ерзает на холодной поверхности, когда его живот болезненно раздувается. Наконец все прекращается, Спок вытаскивает трубку, и Джиму кажется, что вместе с жидкостью из него вытекают все внутренности. Благодарный удерживающим его на месте сильным рукам, он ждет, пока боль отступит, и наконец замирает, чувствуя себя абсолютно разбитым.
До ушей доносится шум воды, теплые руки скользят по телу – Кирк понимает, что Спок его моет, и почему-то это кажется ему очень важным. Спустя несколько мгновений борьбы с собственным сопротивляющимся разумом, он понимает, почему – вулканцы же ненавидят воду. Черт, да именно из-за этого их страха он и оказался в беде. Но думать по-прежнему слишком сложно, и Кирк вверяет себя Споку. Трудно поверить, что вулканец, никогда не скупившийся на удары и не раз наглядно демонстрировавший Джиму его место, может быть так нежен и заботлив с ним, как мать с новорожденным. И Кирк все еще рад тому, что зрение к нему не вернулось, ведь так он может позволить себе просто лежать в темноте, принимая короткую ласку. Спок тщательно его отмывает, уделяя особое внимание бедрам и ягодицам, аккуратно перемещая его ноги.
Происходящее кажется далеким, чуждым, словно театральная постановка. Кирк будто бы со стороны наблюдает за ней, осознавая, что вся эта болезненная нежность – лишь исключение из правила, побочный эффект перенесенных пыток, и в обычной ситуации Спок никогда не позволил бы себе проявлять такую заботу по отношению к нему. Секс между ними, жестокий и извращенный, обычно превращается в грубую забаву, демонстрацию силы и власти, и редко когда Спок обращается с ним не просто как с очередной игрушкой, а как с чем-то дорогим и любимым. Но и наказания за мелкие выходки редко бывают такими суровым; кроме того, Кирку кажется – мысли ворочаются в голове медленно, но безостановочно, не обремененные в этот раз барьерами, которые Кирк возводит в голове как от Спока, так и от самого себя – что Спок был бы польщен, узнай он, что проведенный Кирком саботаж был продиктован ревностью к возможной будущей супруге Императора.
Император совершенно не заботится о его чувствах, обращается с ним как с любым другим рабом, получая от Джима желаемое и затем забывая о нем, как о надоевшей игрушке, и это ужасно. Но еще хуже то, что он пытается промыть Кирку мозги, медленно заставляя его принимать их связь как данность. Кирк не представляет, сколько часов они провели вместе, запершись в спальне; Спок обвивается вокруг него виноградной лозой, лишая возможности вдохнуть полной грудью, прижимает пальцы к вискам, и раз за разом продолжается их невидимая борьба. Кирк не телепат, но все еще сопротивляется. Он не знает, что именно Спок делает с ним, и точно так же не представляет, насколько может быть разрушена его психика – порой его охватывает необъяснимая усталость, да и память хранит далеко не все события; к примеру, он просто не представляет, что произошло сразу же после коронации новоявленного Императора, и как он сам оказался в цепях – брешь длиной почти в неделю. Вершина презрения – Споку хватило жестокости заставить Кирка смотреть на то, как он выбирает себе законную супругу; как только в его остроухую голову могло прийти, что Джим ничего не выкинет? Однако все эти мелочи никак не объясняли его чересчур бурную реакцию. Видимо, он что-то упускает… Нет. Чересчур много внимания Его Императорскому Величеству.
Все это просто смешно…
Шлепок выдергивает Кирка из размышлений, заставляя его вскрикнуть и вновь ощутить разливающуюся по телу слабость. - Твой урок еще не закончен, Джеймс. То, что Кирк слышит голос, но не видит лица говорящего, делает ситуацию гораздо интимнее. У Спока глубокий, низкий голос, в нем звучит странное обещание, и, словно подчиняясь ему, в голове Кирка вспыхивает очередное воспоминание: Спок стоит посреди капитанской каюты на Энтерпрайзе в самый последний раз, обычно красивый и выразительный голос срывается на истеричный крик, а карие глаза кажутся почти черными от пылающего в них гнева. Кирк никогда прежде не видел своего Старшего Помощника настолько рассерженным, но, как и многому другому, его первой ссоре со Споком суждено было стать последней. Конечно же, если бы он не покинул корабль по собственному желанию, капитану все равно пришлось бы подать прошение на его перевод…
Что бы между ними ни произошло, Спок отплатил ему оригинальным способом. Кирка предали, загнали в угол, схватили и сделали рабом, и сейчас он полностью в милости Императора, слабый и ослепший, вздрагивающий на биокровати в самом центре Императорского дворца. Судьба непредсказуема и жестока – вот что приходит на ум, но сейчас в мыслях Кирка нет горечи. В нем сплетаются два желания – угодить Споку и больше никогда и ни за что не навлекать на себя его гнев. Потому что бесчеловечнее его жестокости может быть только его нежность, и сейчас Кирк готов на что угодно, чтобы избежать одной из них и полностью отдать себя на волю другой.
Исполнение 1, 5/10Спок поднимает Джима, помогая ему встать на ноги, и тот душит чуть было не вырвавшийся из горла всхлип; болезненные смутные кадры из прошлого растворяются во тьме. Вцепившись в плечи Императора, он кое-как заставляет себя удержаться в вертикальном положении, пока его вытирают насухо. Закончив, Спок снова тянет его к себе, проводит большим пальцем по полной нижней губе, гладит ладонью лицо.
Кирк покорно тянется за прикосновением, позволяя Споку собственнически прижимать его к груди, чувствуя на коже тепло мантии и легкое прикосновение ароматных прядей. Кончики пальцев ласкают шею и горло, пробегаются по ошейнику и возвращаются к губам, и Кирк целует их, точно зная, чего именно Спок от него хочет, и намереваясь ему это дать. - Мне нравится, когда ты так нежен и послушен, - удовольствие вулканца разливается долгожданной теплотой, низкий шепот почти переходит в рык, посылая по телу волну дрожи, пробуждая в сознании простое, первобытное желание.
Когда Спок поднимает его, Кирк прячет лицо у него на груди, обвивая руками шею. На этот раз они оказываются в спальне – Спок бережно опускает его на кровать. Оставшись в одиночестве, Джим чувствует было легкий укол страха, но постель прогибается под весом вулканца, и спустя мгновение он уже тянет его к себе на колени. Кирк замирает, чувствуя сквозь ткань, как к ягодицам прижимается уже твердый член.
- Джеймс, ты меня разочаровываешь, - задумчиво произносит вулканец. – Твое поведение в последнее время крайне проблематично. Мне придется отдать особое распоряжение, чтобы хотя как-то скомпенсировать просто неприличное количество воды, которое ты посчитал уместным потратить на свою шалость. Однако, я надеюсь, больше не будет необходимости повторять наказание?
- Нет, - отвечает Кирк, удивляясь тому, насколько сорванным кажется собственный голос. Только сейчас он вспоминает, что, должно быть, кричал до хрипоты несколько часов, не слыша сам себя.
- Действительно? – в голосе звучит мрачное удовлетворение. – Весьма неудачно. Думаю, таким послушным и покорным ты мне нравишься больше. Полная противоположность твоей обычной дерзости. Кирк закусывает губу, вздыхая, чувствуя длинные искусные пальцы Спока на обнаженной коже. Дрожь прошла еще тогда, когда Спок его купал, но тело по-прежнему оставалось очень чувствительным, и Кирк подозревает, что вулканец не упустит возможность этим воспользоваться. Да и зрение к нему все еще не вернулось. Интересно, что будет дальше? Может, Спок его изобьет, а может, заставит отсосать – голова отказывается работать, и Кирк сдается спустя мгновение.
Он ожидает чего угодно, но только не нового прикосновения к губам и следующей за ним терпкой сладости. - Ешь, - говорит Спок, и Кирк постанывает от наполняющего рот богатого вкуса шоколада – больше всего похоже на трюфель, пряный, с ароматом корицы или кардамона. Пальцы скользят по губам, Спок рычит прямо в его ухо, посылая по позвоночнику волну дрожи; удовольствие разливается по телу, отдаваясь во вставшем члене. Еще один кусочек касается выпачканных шоколадом губ, и спустя мгновение Спок уже трахает пальцами его рот.
Комнату наполняют непристойные звуки; Кирк влажно обсасывает пальцы, чувствуя горячее дыхание чуть пониже уха, когда Спок впивается укусом в шею, оставляя отметину на чувствительной коже. Кирка наполняет чистейшее блаженство, и он счастливо поскуливает. Прижимающиеся к языку и зубам пальцы искажают звук. Где-то глубоко в сознании эхом отдается предостережение, подобное приглушенному вою сирены, но сейчас оно не имеет никакого смысла. Мысли скользят по поверхности разума; для Джима сейчас не существует ничего, кроме Спока, и важно лишь чужое горячее тело, прижимающееся к его собственному.
- Хочешь, чтобы я вернул тебе зрение? – губы Спока прихватывают краешек уха, заставляя Джима вздрагивать всем телом. Огладив бедро, Спок оборачивает пальцы вокруг напряженного члена Кирка, сжимает, вырывая у того хриплый вздох. – Ты будешь хорошо себя вести, tepul-fam'veh?
От прикосновения кружится голова, Кирк выгибается дугой и произносит: - Я сделаю все, чего ты захочешь. Или только пытается произнести – с губ слетает невнятный шепот, слова рассыпаются под умелыми прикосновениями. Говорить невыносимо сложно – утонув в темном пламени, сжирающем разум, Кирк желает лишь прекратить разговаривать вообще и передать Споку то, что осталось от его самоконтроля. - Я буду паинькой.
Исполнение 1, 6/10- Ммм, - Спок убирает руку, мазнув ладонью по ребрам, целует подбородок, горло. На смену острым зубам почти сразу приходит влажный горячий язык. Кирк не перестает удивляться, насколько грубым кажется прикосновение – словно бы наждачная бумага обдирает кожу. Уже не в первый раз он спрашивает сам себя, не было ли среди предков вулканцев кошек? - Так и есть. Но достаточным ли было наказание? Мои советники настаивают на прилюдной казни виновного, подтверждающей, что наш род не терпит неповиновения.
В ответ на это Кирка охватывает паника. Находясь во власти Спока, он уже многое вытерпел, но никогда прежде Император не позволял никому и пальцем к нему прикоснуться. В первые недели заключения, когда гнев и гордыня не позволяли даже задумываться о послушании, его кормили и купали помощники Спока, но с тех пор только сам хозяин к нему прикасался. - Я…. – Кирк сражается со своими мыслями, пытается заставить себя соображать, но только увязает в них, как в зыбучих песках.
Кажется, вулканец знает об этой борьбе, потому что продолжает говорить, словно бы не услышав своего раба. - Ты должен доказать, что понимаешь, кому принадлежишь. Ты мой, и находишься под моей защитой, никто не может навредить тебе без моего на то согласия. Но все твое поведение показывает, что ты не желаешь оставаться в моей власти. Возможно, мне стоит осуществить твою мечту и отречься от тебя. Что бы могло помешать мне отдать тебя на их волю? Пальцы снова поднимаются к ошейнику.
Кирк сглатывает, чувствуя, как внутри него страх закручивается тугой спиралью. Спок его не хочет? Боже, неужели он и правда откажется от него? Сама эта мысль кажется невыносимой. - Нет, - слова вылетают сами собой. Он носит ошейник, который надел на него Спок. Ради него он провел долгие часы в темноте и тишине, расплачиваясь невыносимой болью за свой проступок. Нет, Спок не будет… просто не может… - Нет. Я твой. Ты сам так сказал. Твой.
- Действительно ли это так? – голос становится строже. - Повтори. Кому ты принадлежишь? - Тебе, я принадлежу тебе.
Пульс ударами молота бьется в ушах. Мысль о том, что он может остаться один, ужасна, невыносима – он едва ли может представить себе подобный исход; перспектива возможной казни и то кажется ему яснее и доступнее для понимания.
- Да! – Кирк пытается сесть, еще не осознавая, зачем, но Спок тянет его вниз, прикусывает в наказание мочку уха, и Джим со стоном выгибается ему навстречу.
- Почему я должен тебе верить?
Удовольствие уступает месту отчаянию, смешанному со жгучим стыдом, когда Спок продолжает: - Ты хитрое создание, готовое сказать что угодно, лишь бы избежать наказания. Я полагал, что смогу отучить тебя сопротивляться, но все мои старания бессмысленны. Ты слишком испорчен.
- Нет! Пожалуйста, - В панике Кирк вновь пытается встать, и Спок снова не позволяет ему этого, крепче обнимая за талию. - Пожалуйста, - стоны звучат как мольба, - я твой, хочу быть твоим, я буду вести себя хорошо, просто идеально… Спок, пожалуйста…
Его член дергается в ответ на чужое возбуждение, на плавящиеся в крови темные, жестокие чувства. Поначалу, спутав их с собственными эмоциями, Кирк теряется, но впивающиеся в шею зубы привлекают его внимание.
- Возможно, мне стоит предоставить тебе возможность доказать свою честность, - задумчиво говорит Спок, гладя шею извивающегося раба. – Судя по всему, ты очень этого хочешь.
- Да, - Кирк выдыхает, чувствуя вплетающиеся в волосы тонкие пальцы, оттягивающие голову назад так, что обнажается длинное горло. Зубы терзают кожу, Кирка подбрасывает от невыносимой смеси боли и удовольствия, прошивающей позвоночник. Спок оставляет на нем очередную отметину, дразня чувствительную кожу и заставляя распластанного под ним Джима всхлипывать и дрожать.
- Прекрасно, - голос звучит приглушенно, слова щекочут горло, пока пальцы разминают обнаженные плечи, ключицы, мышцы груди, а потом Спок снова берет на руки недоумевающего Кирка, переносит в комнату и опускает на покрытый ковром пол. На плечо ложится ладонь; Кирк инстинктивно опускается на колени, скользя руками по коже высоких черных ботфорт. Спок пропускает волосы человека сквозь пальцы и отступает на шаг, оставляя Кирка, потянувшегося было за минутной лаской, восстанавливать равновесие – сложная задача для лишенного зрения. В конце концов он просто опускается на четвереньки.
- Ползи ко мне, - четко произносит Спок. Звук раздается совсем близко, успокаивая – Кирк уже боялся, что ему придется вслепую передвигаться по комнате без всякой помощи. - Следуй за голосом, а когда доберешься до меня, целуй сапоги и проси разрешения их вылизать.
Подавшись вперед, Кирк пытается понять, откуда звучит голос. Он напуган, а мыслей хватает лишь на то, чтобы осознать, насколько унизительно ползать у ног Спока, и еще хуже – вылизывать начисто его сапоги. Однако еще больше он страшится остаться один. Вулканец вскрыл старую больную рану, успевшую уже подзажить, вновь заставив Кирка почувствовать себя маленьким ребенком с разбитым сердцем, преданным отцом и матерью, а в конце концов и братом. «Не оставляй меня», - молит тихий голос в глубине сознания; голос, который он пытался задушить столько раз, и наконец преуспел… ровно до того момента, пока Спок не вытащил его на поверхность, обнажив все, что Джим так старался похоронить навсегда.
- Сюда, Джеймс. Кирк опускается на вытянутые руки, медленно ползет к Споку. Все мышцы горят, а чувство равновесия абсолютно никакое после вынесенной пытки. Кирк радуется, что передвигается уже на четвереньках – он точно бы упал, если бы попытался встать. Спок не замолкает ни на минуту, рассказывая своему рабу, как великолепно тот выглядит сейчас, как естественно для него это положение, каждый раз подсказывая, в каком направлении нужно двигаться. На голову Джима резко опускается ладонь, останавливая, и он садится на пятки, чувствуя, что лицо горит от унижения. Просто парадоксально – Спок никогда не отвечает на оскорбления, предпочитая усмирять его гордость другими способами, но иногда Кирк ловит себя на мысли, что сохранить чувство собственного достоинства было бы проще, если бы наказания не оказывались такими приятными.
Исполнение 1, 7/10- Ты хорошо справился, - Спок наклоняется, чтобы погладить Джима по голове. Длинные пряди щекочут лицо, а желудок сладко сжимается от похвалы. Кирк медленно, чтобы не удариться носом, опускается вниз и по очереди целует каждый сапог, затем вновь выпрямляется, становясь на колени перед Споком, опираясь о него в попытке удержать равновесие. Пальцы вулканца нежно оглаживают висок, но он ничего не говорит. Сначала Кирк сомневается, но вскоре понимает, чего именно от него ждет хозяин.
- Пожалуйста, - справившись с собой, произносит Кирк, в сотый раз радуясь слепоте, благодаря которой как-то проще не задумываться о том, что делаешь. – Пожалуйста, Спок, позволь мне вылизать твои сапоги. Дрожащий голос почти неузнаваем, слова раздаются в его собственных ушах хрипом, и Джим зажмуривается так, будто это может что-то изменить.
- Разрешаю. Рука скользит к макушке, Спок прижимает Кирка лицом к паху, и тот стонет, ощущая сквозь одежду твердую горячую выпуклость. Он слепо трется об нее, скользит влажным ртом по ткани, чувствуя, как Спок вздрагивает перед тем, как оттолкнуть его, снова прижимая к полу.
В голове как будто щелкает переключатель, и Кирк по-кошачьи выгибается, словно дикое животное в горячке, поплыв от одной мысли о том, насколько возбуждает Спока. Он вновь опускает голову к сапогам, и он слеп, полностью, совершенно слеп – остались только ощущения и импульсы, жар и похоть, а еще что-то пугающе похожее на любовь. Когда-нибудь потом он еще вспомнит этот момент, но сейчас время для него замирает. Желание Спока переполняет Джима, сливаясь с его собственным, и остатков сознания хватает лишь на то, чтобы понять, что укрепившаяся сейчас между ними связь дает ему что-то вроде двойного зрения. Может, все дело лишь в обострившейся чувствительности тела, но Кирк, не задумываясь об этом, проводит языком точно по носку сапога, и вдруг видит себя глазами вулканца.
Он полностью обнажен – не просто раздет, но возбужден, беззащитен и полностью открыт. Казавшийся когда-то позорным клеймом, ошейник тройным кольцом обхватывает горло и выглядит на Кирке священным украшением. Загоревшая под безжалостными лучами эриданского солнца, кожа Джима отливает золотом, на голове полный беспорядок, и он припадает к ногам Спока, высоко подняв задницу. Розовый язык влажно, непристойно вылизывает черную кожу.
Спок рычит, и Кирк чувствует, как возбуждение сжимает внутренности невидимой рукой, заставляя член дергаться. Кирк лижет и лижет мягкую кожу, чувствуя отвратительный привкус грязи и пыли, смешанный с терпким ароматом выделанной шкуры. Спок убирает ногу, когда Кирк добирается до лодыжки, и тот покорно переходит ко второй ступне, хотя после первой во рту сухо и грязно. К тому моменту, когда он справляется с заданием, Джим уже полностью, болезненно возбужден, рот напоминает мусорное ведро, но то, как Спок притягивает его к себе за ошейник, сажая на колени, того стоит.
Кирк обнимает хозяина за плечи, пока тот гладит обнаженное тело – намного грубее, чем раньше, а член упирается Джиму в бедро. - Хочешь воды? – спрашивает Спок, его голос больше похож на звериный рык, губы прижимаются к уху, и Кирк со стоном кивает.
За словами следуют сбивчивые движения, Спок пересаживает его, но Кирк словно приклеивается к обнимающему его мужчине, так, словно бы разлука с ним означала немедленную смерть. Кроме того, Спок и сам не намерен выпускать его из рук. Джим с жадностью пьет, когда вулканец подносит стакан к его рту; местная вода отдает травами, полностью смывая всю грязь с языка. Убрав стакан, Спок целует его, заключая в объятия, и Кирк отвечает со всей страстью, открыв рот и лаская язык Спока в поисках ответного порыва. Вулканец прикусывает его губу, слизывает каплю крови, и Кирк почти хрипит, распластываясь у него ну груди, словно бы пытаясь вплавиться в горячее тело. Джим пропускает между пальцами черные пряди, забыв, что когда-то предпочел бы скорее умереть, чем открыто продемонстрировать такое безудержное желание. Полностью твердый член ноет, на головке блестят выступившие из узкой щелочки капли смазки, но все меркнет по сравнению с электрическими вспышками удовольствия от рук Спока на теле и от его присутствия в джимовой голове. Где-то в вихре сознания проносится мысль, что ему сейчас должно быть намного больнее, чем есть, и Кирк даже успевает на секунду задуматься, не блокирует ли Спок часть его болевых рецепторов.
Наконец ц немалым усилием Спок отстраняется от Джима, одной рукой удерживая его за подбородок, чтобы не позволить еще раз потянуться за поцелуем, второй обвивая талию. - Порочное создание, - хрипло шепчет Спок, заставляя Кирка задрожать. Джим сейчас многое бы отдал за то, чтобы посмотреть на него – растрепаны ли тяжелые черные волосы или как всегда в идеальном порядке; сумел ли Спок сохранить привычное невозмутимое выражение лица, или предательский румянец зеленеет на его щеках и кончиках ушей. Но, конечно же, хозяин вернет ему зрение не раньше, чем посчитает нужным.
Спок глубоко вздыхает. Если бы Кирк не опьянел от происходящего, он бы подивился тому, насколько хрупкими стали границы его самоконтроля. - Очень хорошо, tepul-fam'veh. Ты превосходно продемонстрировал желание повиноваться моим приказам, но я все еще сомневаюсь, что ты готов вести себя надлежащим образом. Отпустив подбородок, Спок проводит кончиками пальцев по лицу Кирка, очерчивая контур полных, припухших после поцелуя губ. Джим обеими руками ловит его кисть, удерживая за запястье, подносит пальцы ко рту и один за другим целует, наслаждаясь тем, как Спок позволяет ему это делать, как дрожит под лаской. Он понимает, что в какой-то момент события начали разворачиваться не по задуманному сценарию, но ему на это наплевать.
- Позволь мне тебя убедить, - шепчет Кирк. Вспышкой проносится очередной образ – его собственное лицо, раскрасневшееся и откровенное, сияющая голубая радужка окаймляет расширившиеся в попытке что-нибудь увидеть зрачки. Спок кивает, и Кирк опускается на колени, не успев даже задуматься, как ему удалось уловить движение, а потом все становится неважно.
Исполнение 1, 8/10Когда Джим трется о пах Спока, тот опускает руку на его голову, не подталкивая, а просто чтобы удержать контакт. Провозившись несколько мгновений с замком, Кирк наконец расстегивает его брюки, освобождая возбужденный орган, прижимается щекой к обжигающей, нежной коже и откровенно стонет в унисон с хозяином. Вулканец напрягается, тянет Джима за волосы, вцепляется второй рукой в загривок, и Кирк практически мурлычет, вылизывая самый кончик члена, и широким мазком проводит по пылающей головке, пробуя возбуждение Спока на вкус. Изданный Споком стон эхом отдается в голове, и только тогда Джим берет его член в рот.
Ослепший, Кирк чувствует каждый сантиметр плоти – странный, инопланетный двойной выступ на головке, мускусный привкус кожи, умопомрачительный жар тела. Несколько мгновений Кирк посасывает головку, словно конфету, наслаждаясь тяжестью на языке и массирующими кожу головы пальцами Спока. Раньше он сделал бы что-то подобное, только если бы его заставили, но сейчас он едва может удержать стон, медленно покачивая головой, с каждым разом принимая в себя все больше, пока наконец член Спока полностью не оказывается у него во рту. Головка упирается в стенку горла, от этого на глаза наворачиваются слезы, и Кирк на миг замирает, подавляя рвотный рефлекс. Проводит языком по выпуклой вене, на пробу сжимает челюсть и втягивает щеки, пытаясь сосать. Спок снова тянет его за загривок, входя еще глубже, заставляя Кирка кашлять и давиться, проводит пальцами по его лицу, очерчивая растянутые вокруг толстого ствола губы. Для вулканца это особо изощренная форма онанизма; Джим стонет, когда Спок начинает толкаться. Руки крепко удерживают голову на месте, пока вулканец лениво его трахает.
Это настоящая пытка, такая горячая и приятная что Кирку кажется, что от нее одной он уже может кончить. Упираясь одной рукой в бедро Спока, второй Джим тянется вниз, чтобы приласкать свой собственный болезненно эрегированный член, медленно проводя ладонью по всей длине. По щекам текут слезы. Спок рычит, двигаясь все быстрее, приближаясь к оргазму, и вдруг резко отстраняется и выплескивается на стоящего перед ним раба; Кирк чувствует, как по лицу стекает липкая сперма. Жалкие остатки самоконтроля заставляют Кирк удержаться на грани, не кончив без разрешения; от напряжения ноги начинают трястись. Щеки пылают; Джим сглатывает, совершенно дезориентированный ощущением горячих капель на коже, и вдруг остается один – Спок выпускает его из рук.
- Разве я разрешал тебе прикасаться к себе, Джеймс? – низкий голос влуканца вкрадчив и полон опасности. Кирк болезненно сглатывает, замирая, слишком поздно осознав свою ошибку, но Спок без дальнейших объяснений грубо дергает его вверх. У Джима кружится голова, все силы уходят на то, чтобы просто удержаться на ногах. А потом он обнаруживает себя лежащим у Спока на коленях; мучительно-твердый член раздражающе трется о бедро вулканца. От сильного шлепка по все еще чувствительным ягодицам Кирк вскрикивает, напрягаясь всем телом, и безвольно обмякает с низким стоном – Спок не убирает руки, собственнически впиваясь пальцами в горящую от удара плоть. Все еще выбитый из колеи тем, что Спок кончил ему на лицо, Кирк может только стонать.
- Ты мой, - в словах звучит нотка жадности, ослабляющая тугой узел страха в животе. – Каждая частичка твоего существа принадлежит мне. Ты должен попросить разрешения, и только тогда можешь прикоснуться к себе. Будь то твоя боль или же удовольствие – все это мое, Джеймс. До этого нежно гладившая, рука вновь опускается со звонким шлепком – в этот раз на другую ягодицу, и Кирк взвизгивает, чувствуя, как жар разливается по телу, заставляя член прижиматься к ноге вулканца, и добирается до лица. Спок продолжает пороть его, пока Джим не начинает мелко дрожать и корчиться от боли на коленях хозяина, крепко держащего его за загривок.
Временно забытая, боль снова возвращается, вырывается на передний план, отвлекая все внимание, когда Спок оставляет несколько серьезных синяков на воспаленной коже. Проходит совсем немного времени, и вместо крика изо рта вырываются лишь всхлипы, переходящие в плач. От смеси похоти, боли и шока, оборачивающейся всепоглощающим удовольствием, у Кирка горит лицо. Спок останавливает экзекуцию так же неожиданно, как и начал, опускает руку на задницу Джима, успокаивающе поглаживая чувствительную кожу, но жар уже основательно въелся в мышцы, распаляя теперь все тело.
Не успев задуматься о том, что ждет его дальше, Кирк прерывисто вздыхает и вцепляется в ткань одеяния, когда Спок усаживает его на колени. По телу скользит ладонь, обхватывая Джима за талию, и он снова чувствует собственное болезненное возбуждение. Спок успел застегнуть брюки, и теперь его все еще твердый член сквозь ткань упирается в ногу Кирка. В голове Джима туман после всего, через что вулканец заставил его пройти, он почти бредит, а истерзанный анус болит, заставляя его вздрагивать всем телом. Он дергается, когда к лицу прикасается что-то влажное и холодное, а потом понимает, что это всего лишь полотенце. Во время порки он чудесным образом успел забыть о подсыхающем на коже семени.
Кирк не двигается, пока Спок обтирает его мягкой тканью, и просто ждет того, что за этим последует, бессознательно сжимая ткань мантии. Пройдя через столько всего, Джим, уже не способный связно мыслить, хочет только, чтобы Спок наконец трахнул его, жестко, до крика. Легким, призрачным движением пальцы скользят по лицу, очерчивают скулу и пробегают по волосам, притягивая, чтобы поцеловать. В этом поцелуе зубов больше, чем языка, но Кирк инстинктивно отвечает, извиваясь в крепко обнимающих за талию руках, прижимается всем телом и полностью открывается.
Спок разрывает поцелуй на мгновение, восстанавливает дыхание, продолжая исследовать тело Джима, крепко сжимает ягодицу. Кирк задыхается, когда кончики пальцев дразняще впиваются в нежную плоть. - Если хочешь что-то получить, tepul-fam'veh , ты должен спросить меня, -у Спока грубый, хриплый голос; кажется, слова даются ему с трудом. – Можешь высказать свою просьбу.
- Трахни меня, - выпаливает Кирк. Он льнет к Споку, обнимает за шею – удивительно, как только вулканец допускает подобный контакт, давая ему полную свободу действий, и Джим отчаянно цепляется за него, не задумываясь о последствиях. – Пожалуйста, Спок, я хочу, чтобы ты меня трахнул.
Вулканец замирает, не издавая ни единого звука, только объятие становится крепче. - Правда ли? – член Кирка снова дергается в ответ на низкий рык. Спок аккуратно кладет руку Джиму на лицо, привычно упираясь кончиками пальцев в контактные точки на виске и челюсти. – Я тебе не верю. Ты говоришь так только потому, что я хочу это от тебя услышать. Пытаешься избежать нового наказания.
- Нет! – Кирк вскрикивает. Ему и в голову не может прийти, что Спок просто хочет услышать его мольбы. – Нет, пожалуйста, Спок, я и правда этого хочу, мне нужно, чтобы ты взял меня – пожалуйста, прошу тебя, поверь, мне это так нужно… В этот момент Спок утягивает его в контакт разумов, и Кирк бросается моментально следом.
В этот раз все происходит намного быстрее, чем обычно – может, потому, что Кирк не был готов, а может, Споку просто не хочется тратить лишнее время. Хотя Джим всегда проваливается в темноту, когда Спок лезет в его голову, в этот раз ему кажется, что его тянут вверх, к яркому свету, и вырывают на поверхность без всякого предупреждения. Глаза автоматически распахиваются, все мышцы напрягаются – и Кирк почти кричит, когда зрение вдруг возвращается к нему. Мир вокруг вновь существует.
Исполнение 1, 9/10Не позволяя панике затопить мысли Джима, Спок быстро притягивает его к себе, глуша в поцелуе испуганные, беспорядочные всхлипы. Кирк жмурится, фокусируясь на поцелуе, дает своему растормошенному сознанию время справиться с потоком образов и впечатлений. Когда Спок легко отталкивает его, удерживая на расстоянии вытянутой руки, Кирк открывает глаза и видит лицо мужчины, ставшего для него целым миром.
Спок пристально смотрит на него абсолютно черными из-за расширившихся зрачков глазами; от идеального вулканского контроля не осталось и следа, а лицо его могло бы принадлежать ожившей статуе. Большинство людей ничего бы не поняли, но не Кирк. Может, все дело в слегка позеленевшей коже или едва заметно дрожащих руках, но Джим видит в бездонных глазах то, чего обычно там нет, настолько странное и захватывающее, для чего Кирк сейчас даже не может подобрать названия.
- Повтори. Слова на грани слышимого. В голосе Спока едва различима обиженная нотка, и Кирк не понимает, откуда она взялась – это же полностью его представление, с самого первого момента, когда вулканец зашел вошел в комнату. Или…
Кирк глубоко вздыхает, всматриваясь в жестокое, бесконечно красивое лицо. В будущем именно этот момент он запомнит до мельчайших деталей, раз за разом проигрывая в голове их разговор, каждое слово. Кирку кажется, что он видит Спока впервые, словно тот прежде никогда не показывала ему себя настоящего. -Я хочу… «Я хочу, чтобы ты трахнул меня». Кирк стискивает зубы, неожиданно почувствовав желание навсегда стереть из глаз и из голоса Спока призраки сомнений. Вместо чуть было не сорвавшихся с языка слов он просто произносит «Ты мне нужен» и видит, как меняется лицо вулканца. - Пожалуйста.
Кирк понимает по выражению лица Спока, что в нем сейчас сражаются неясные, безымянные чувства, и думает, вылетит ли сейчас Спок из комнаты или просто убьет его. Но вместо этого вулканец притягивает его к себе, впивается в его губы, и Кирк со стоном растворяется в поцелуе, обнимает за плечи и прижимается так сильно, словно от этого зависит его жизнь. Спок целует его так, что дыхание перехватывает, прижимает крепко к груди. Джим настолько теряет голову, что не замечает ничего вокруг, пока к расщелине между ягодицами не прижимается тупая, влажная головка. Со стоном Кирк скользит вниз, насаживаясь на член, позволяя Споку взять его так, как ему хочется. От жара, разливающегося в напряженных мышцах, на глаза наворачиваются слезы.
Спок сжимает его бедра и тянет вниз, входя до конца. Кирк падает на его колени, чувствуя, как головка члена вулканца упирается в простату, и не сдерживает крика, когда Спок начинается толкаться в его тело, оставляя на коже багровые полумесяцы от впивающихся в плоть ногтей. Кирку одновременно больно и невероятно хорошо; после капсаицина все внутри слишком нежное, слишком чувствительное, а исходящее от Спока тепло только усугубляет ситуацию. Но Кирк хочет, чтобы все было именно так. Внутри будто вспыхивает пламя, и Джим понимает, что не сможет собраться с мыслями, пока оно не догорит.
Спок почти хрипит, низко, гортанно; звук наждачкой обдирает кожу. Кирку не нужно знать вулканский, чтобы понять, что его клеймят – пугающий огонь в глазах Спока говорит сам за себя. Никакой ошейник, месяцы обнимающий шею, не мог бы заставить его прочувствовать свою принадлежность так явно, словно бы Спок выжег это на его коже и костях. Если бы Джим все еще был способен соображать, он был бы либо до умопомрачения напуган, либо чертовски взбешен, но он лишь загнанно дышит, запрокидывая голову назад и двигаясь навстречу скользящему в нем члену.
- Они хотели забрать тебя, - шипит Спок, опаляя ухо Джима горячим дыханием, до синяков впиваясь в его бедро и плечо. Остатки его жесткого контроля сгорают в свирепствующем пожаре эмоций. – Если бы я не вернулся посмотреть на тебя, ты был бы уже мертв… Слова обрываются рыком, Спок резко вздергивает бедра, отчего Кирк захлебывается собственным криком, а потом вдруг переживает болезненную вспышку чужого воспоминания: его собственное тело, распятое и жалко дрожащее на био-кровати, а прямо перед ним на колени падает вулканец, в ужасе распахивая глаза, когда Спок сжимает его челюсть, заставляя предателя открыть рот, и вливает в него содержимое разбитого шприца. Жестокость картины не идет ни в какое сравнение с сопровождающим ее разрушительным гневом; и хотя все исчезает через миг, Кирк, оглушенный зрелищем, вжимается в Спока, дрожит, не способный справиться с нахлынувшими образами.
А потом Спок начинает двигаться, задавая ритм и выбивая из Кирка немногие оставшиеся мысли еще до того, как тот может оценить всю важность увиденного. Джим упирается в грудь вулканца, пытается двигаться, хотя тот, огладив бедра, крепко сжимает его ягодицы, удерживая на месте. С каждым толчком из его горла вырываются бессвязные звуки, Кирк прогибается и на мгновение зажмуривается. Спок встряхивает его, грубо кусает за горло, царапая кожу на кадыке прямо над ошейником. - Останься, - выдыхает Император, притягивает его за затылок, вжимает в себя. Кирк беспомощно стонет и дрожит, когда его член оказывается зажатым между их телами и трется о шероховатую ткань мантии. Сколько бы Джим ни старался, долго ему не продержаться – он и так слишком давно ходит по самому краю.
- Спок, - Кирк задыхается, но вулканец все понимает, потому что спустя мгновение его рука проползает между их телами, и Спок резко проводит ладонью по ноющему члену – первый раз, второй, третий, одновременно толкаясь вверх; кожа к коже, их бедра соприкасаются с влажным шлепком. Все мышцы напрягаются, и спустя мгновение оргазм, яркий и быстрый, волной обрушивается на Кирка, выбивая из него весь воздух и утягивая на дно. Он кончает, задыхаясь и забрызгивая Споку живот, пока тот натягивает его на себя, вколачиваясь в содрогающееся тело.
Истерзанное сознание Кирка расползается по швам, и он обвисает на руках хозяина, почти проваливается в обморок. Придя в себя, он обнаруживает, что Спок уложил его безвольное тело на кровать и сейчас склоняется над ним. Через мгновение Джим уже оказывается на спине – как так получилось? – а Спок почти сгибает его пополам, устраивая его ноги у себя на плечах. Вулканец обнажен и все еще возбужден; Кирк успевает отметить, насколько он, черт возьми, великолепен, а потом Спок снова входит в него на всю длину, опаляя внутренности. Кирк давится собственным языком, когда Спок наклоняется к нему и прижимает к постели, на этот раз не за запястья, а тесно переплетая их пальцы.
- Пожалуйста, - шепчет Кирк, сам не понимая, чего просит, зная лишь, что умрет, если этого не получит. Спок целует его в ответ и двигается. Где-то на задворках измотанного разума Джим подмечает, что хозяин никогда не брал его так, никогда не прикасался к нему подобным образом, а потом его мозг наконец отключается, и он может только всхлипывать и выстанывать имя вулканца, хрипит, будто вновь ослепленный, чувствуя впивающиеся в кожу зубы, вплетает пальцы в роскошные волосы и молит о большем. Здесь нет никого, кто мог бы сказать, как долго они пролежали, обнявшись, на мокрых от пота простынях; наконец Спок прижимает пальцы к вискам Кирка, и они полностью тонут друг в друге.
Исполнение 1, 10/10На следующее утро все вернется на свои места, как будто ничего и не было. Джим проснется один в пустой постели, и ему не понадобится много времени, чтобы убедить себя в том, что на самом деле в глазах Спока не было того, что он там увидел, а если и было, то ему, Джиму, абсолютно все равно, потому что произошедшее было не более чем очередным подлым телепатическим трюком. Он постарается не думать о том, что Спок наказал его только за то, что какой-то гребаный вулканец решил прикончить его, пока Кирк, по вине Императора, между прочим, был не способен за себя постоять. Спок еще успеет заработать себе новую головную боль, пытаясь напомнить Кирку, что тот всего лишь раб, и обращаться с ним будут соответствующе, а вулканцы заботятся о своих рабах не больше, чем об особенно ценных домашних зверушках. Он так хорошо справится со своей задачей, что они оба почти поверят в это – но только почти. Спустя несколько месяцев Кирк будет лежать на кровати в каюте украденного корабля, смотреть в потолок и вспоминать эту ночь, убеждая себя, что она ничего не значила, что Спок просто поигрался с его мыслями.
Но когда они наконец в изнеможении падают на кровать, жадно глотая воздух и прижимаясь друг к другу так тесно, будто бы границ между их телами не существует, Джим не думает ни о чем подобном. Он, будто громом пораженный, теряет дар речи и вместо слов просто неловко целует Спока, а тот перехватывает его руку и прижимает его к себе так, словно во всем мире для него нет ничего и никого дороже. Несколько минут Джим просто лежит так, гладя лицо вулканца, слишком потрясенный произошедшим, чтобы думать. И вдруг до него доходит.
- Я почувствовал, когда охранник пытался убить меня, - выпаливает Кирк, вспоминая странное ощущение чужого присутствия, пережитое им во время наказания – словно кто-то подошел очень близко к ослепшему человеку. – Господи, Спок, он был так близко…
- Kroykah, klashau-veh, - Спок прерывается его. Вулканская речь успокаивает. – Ты в безопасности. Я смогу тебя защитить. Не тревожься , k'diwa. Кирка втягивает воздух, медленно выдыхает и решает, что все, что он хочет сказать, может подождать до завтрашнего дня. Поэтому он молчит, просто сворачиваясь клубочком рядом со Споком, согретый его теплом.
Так они и засыпают – Спок прижимается к Кирку со спины, крепко его обнимая и утыкаясь носом в затылок; их пальцы переплетены, руки покоятся на животе Кирка. Последнее, что Джим помнит, это то, что, несмотря на переполняющую его усталость, он боится уснуть. Но, вспоминая данное обещание, он чувствует себя защищенным. Его разум заполняет безграничная преданность, лишая последних сил, и, наконец, он просто забывает обо всем и проваливается в сон.
kroykah – немедленно остановись, прекрати tepul-fam'veh - Вулканское выражение, на английский может быть грубо переведено как "домашний питомец", "слабое существо". Особенно акцентируется то, что обозначенный человек находится во власти говорящего (авторский неологизм). k'diwa - Укороченная форма обращения, используется людьми, являющимися друг для друга k'hat'n'dlawa; соответствует Земному «любимый» (Примечание: k'hat'n'dlawa означает «половинка моего сердца и моей души», характеризуя глубокие чувства; термин не используется после Реформации из-за эмоционального оттенка значения). klashau-veh - Вулканское выражение, приблизительно может быть переведено как «находящийся под моей защитой», устаревшее выражение, использовавшееся до реформы Сурака (авторский неологизм).
дорогой переводчик, вау вау вау! спасибо огромное. это ваш заказчик) я еще в процессе чтения и только после того, как дочитаю смогу более развернуто все выразить, (но и оставить без комментария не могу!) но это очень круто!
Ты меня бросишь, я знаю, можешь не оправдываться - все бросают и ты не исключение...
Спустя несколько месяцев Кирк будет лежать на кровати в каюте украденного корабля, смотреть в потолок и вспоминать эту ночь, убеждая себя, что она ничего не значила, что Спок просто поигрался с его мыслями. вот это особенно хорошо! что свободный духом чел им и останется в конце концов... спасибо переводчику!
Переводчик, вы круты. Такой непростой текст и так хорошо переведено, прочиталось всё залпом, хоть в напряжении "поджимались пальцы на ногах". До сих пор шерсть дыбом. Не скажу, что я такое люблю, но это сильно, спасибо
-
-
15.09.2013 в 01:24-
-
15.09.2013 в 01:26-
-
17.09.2013 в 19:04the-castle.livejournal.com/11345.html
если заказчик готов терпеть столь вольное обращение с заявкой, энсин даже может попробовать себя в роли переводчика.
-
-
18.09.2013 в 16:12заказчик почита предупреждения- готов, готов! еще и миррор :lip
:
-
-
19.09.2013 в 00:01-
-
19.09.2013 в 20:49отлично! тогда энсин пошел на миссию.
-
-
19.09.2013 в 20:52Заказчик
-
-
21.09.2013 в 10:31надеюсь, энсин не краснорубашечник и вернется к нам с миссии
дежурный в транспортном отсеке
-
-
07.10.2013 в 00:11Господа, а у нас тут кто-нибудь по-вулкански шпрехает? Энсину стыдно, но пока он только начал сей язык изучать, так что в правилах словообразования не силен, словари не помогли, и два слова висят мертвым грузом
Энибади?
-
-
07.10.2013 в 00:14startrek-russia.ru/forum/index.php?showtopic=9
-
-
07.10.2013 в 00:27суть проблемы
-
-
07.10.2013 в 04:46All terms are Vulcan.
kroykah Stop immediately
tepul-fam'veh Vulcan colloquialism that translates roughly in English to "pet" or "weakling" and has strong implications that the named object/person is under the speaker's power. (Author's invention)
k'diwa shortened form of address for beings who are each other's k'hat'n'dlawa; equated to the Terran term 'beloved' (Note: k'hat'n'dlawa is a term that means: one who is 'half of my heart and soul in its deepest sense; became unfashionable after Reformation because of its emotional connotation (anc.))
klashau-veh Vulcan colloquialism that means approximately "one under my protection"; antiquated term from before Surak's reforms. (Author's invention)
-
-
07.10.2013 в 04:49Энсин пьян, энсин пошел домой....в смысле, добивать текст.
-
-
07.10.2013 в 05:49Очень ждём
-
-
13.10.2013 в 04:41от переводчика
Исполнение 1, 1/10
-
-
13.10.2013 в 04:45-
-
13.10.2013 в 04:48-
-
13.10.2013 в 04:49-
-
13.10.2013 в 04:50-
-
13.10.2013 в 04:51-
-
13.10.2013 в 04:53-
-
13.10.2013 в 04:54-
-
13.10.2013 в 04:55-
-
13.10.2013 в 04:57Конец
-
-
13.10.2013 в 09:29дорогой переводчик, вау вау вау! спасибо огромное.
это ваш заказчик) я еще в процессе чтения и только после того, как дочитаю смогу более развернуто все выразить, (но и оставить без комментария не могу!) но это очень круто!
-
-
13.10.2013 в 14:44-
-
13.10.2013 в 14:51-
-
13.10.2013 в 14:52-
-
13.10.2013 в 16:15вот это особенно хорошо! что свободный духом чел им и останется в конце концов...
спасибо переводчику!
-
-
13.10.2013 в 17:17Не скажу, что я такое люблю, но это сильно, спасибо